Как святитель Иннокентий всю Сибирь на собаках объездил.

Читаешь о его приключениях и вспоминаешь книги Жюля Верна, Джека Лондона, фильмы об Индиане Джонсе. Мальчик из глухого сибирского села стал митрополитом. Из 82 лет жизни 45 он провел в пути. Его называют апостолом Сибири и Америки.

Святитель Иннокентий (Вениаминов) — миссионер, просвещавший христианской верой народы, жившие к востоку от реки Лены. Мастер на все руки, он сам собирал часы, чинил барометры, знал кузнечное, плотницкое, столярное ремесло. Был богословом, этнографом, натуралистом, переводчиком. Спасал индейцев от оспы. Составил алфавит и перевел Священное Писание для алеутов, колошей, якутов. 

Его епархия была самой большой в мире и включала в себя Камчатку, Аляску, Алеутские, Командорские и Курильские острова, побережье Охотского моря, часть Якутии и Приамурье. Чтобы добраться до всех поселков, стойбищ, островов, которые он окормлял, святитель преодолевал огромные расстояния. По землям, где никогда не было дорог. По вечной мерзлоте. По рекам, морям и океанам. Он пережил настоящие шторма и кораблекрушения. Совершил кругосветное путешествие, обогнув Южную Америку и доплыв с Аляски до Прибалтики через два океана.

На его счету четыре путешествия по епархии от 8 до 18 месяцев каждое. Во время одного из них святитель преодолел больше 6 000 км по суше, а вместе с морскими плаваниями его путь составил около 20 000 км. И это в те времена, когда даже пароходы были редкостью.

В 70 лет святитель Иннокентий был назначен старшим митрополитом Церкви (патриаршество в то время еще не было вовосстановлено). В конце ХХ века его причислили к лику святых. Наш рассказ о том, как миссионер Иннокентий (Вениаминов) путешествовал на собачьих упряжках и как устроен этот необычный вид транспорта.

 

ПУТЕВЫЕ ХЛОПОТЫ

 

В 1838 году овдовевший отец Иоанн Вениаминов хлопотал о расширении миссионерского дела. Вернулся он через три года уже епископом Камчатским, Курильским и Алеутским и с новым, данным ему при постриге в монашество именем — Иннокентий.

 

Святитель принял в ведение самую большую и самую малонаселенную в мире епархию. И путешествовал по ней на самых приспособленных к этим суровым условиям средствах передвижения — собачьих упряжках.

 

С ноября 1842-го по апрель 1843 года епископ Иннокентий проехал больше 5 000 километров — частью морем, частью на собаках. Владыке часто приходилось ночевать в сугробах в сорокаградусные морозы — ледяной ветер не давал поставить даже палатку. Вьюга продолжалась иногда несколько дней. Для спасения в таких случаях на каждых 50 километрах стояли юрты. В них путешественники могли найти убежище и переночевать. Юрта представляла собой непрочный бревенчатый сруб с очагом (чувалом).

 

 

Епархия, которую возглавлял святитель Иннокентий, была самой большой в мире. Она включала в себя Камчатaку, Алеутские, Командорские и Курильские острова, побережье Охотского моря, часть Якутии и Приамурье, а также Аляску

 

Но часто путешественники не успевали добраться до пристанища к ночи. Тогда они прорывали снег до земли, делали что‑то вроде логовища, при входе раскладывали огонь и так, в снежной яме, и ночевали. При этом вся одежда сначала отсыревала, потом замерзала, и ее нужно было обязательно менять.

 

В пути случались и другие неприятности: то сани сломаются, то след потеряется, то выйдет навстречу путникам голодный медведь или волчья стая… Но все это владыка Иннокентий принимал с благодушием: «Слава и благодарение Господу, дивно хранящему меня во всех путях моих! — писал он. — Платье давно уже высохло и носится, бок поболел около двух месяцев и перестал, а из полыньи давно уже меня вытащили».

 

СПУСК В УЩЕЛЬЕ НА РЕМНЯХ

 

Протоиерей и путешественник Прокопий Громов, который сопровождал епископа Иннокентия в поездках, вспоминал необыкновенную историю, случившуюся в 1843 году по пути из порта Аян к Охотску.

 

Когда владыка выехал из селения Лесного, где отдыхал несколько дней у своего брата, тоже священника, ему пришлось 70 верст подниматься на горный хребет, оканчивавшийся обрывом. Подъехав к обрыву, по которому надо было спуститься в темное ущелье, он сказал:

— Ну, теперь я вижу физиономию Камчатки. Как же тут быть?

— Извольте снять шубу и надеть кухлянку (так называется меховая куртка).

 

 

Камчадалы подвязали ему под обувь что‑то вроде подковок из железа с шипами, потом обвили его ремнем и приготовились спускать.

 

— А вы как спуститесь? — спросил владыка Громова.

— По-ребячьи, на оленьей шкуре, которая на мне — скачусь вниз, как ребята катаются на Масленицу. А чтобы не отнесло, возьму в руки оштол (шест для управления собачьей упряжкой), чтобы в случае слишком быстрого разгона упереться, и через две минуты буду на дне ущелья.

 

Так Громов и сделал и уже снизу, из ущелья смотрел, как несколько камчадалов поддерживали ремень, которым был обвязан епископ, а один из них вырубал пред ним в снегу ступени. Так и спустили владыку Иннокентия на дно ущелья.

 

Обычно на этом перевале собак по одной спускали в ущелье. Затем спускали каждую нарту отдельно. Вся эта операция продолжалась часа два.

 

А тем временем в ущелье, окруженном со всех сторон хребтами, зажигали костры, у которых грелись и готовили чай или еду участники экспедиции.

 

ДРАНКИНСКИЙ ХРЕБЕТ И ЗЕМЛЯНКА В ТУНДРЕ

 

Вот как протоиерей Прокопий Громов описывал то самое ущелье, в которое спустился святитель:

 

«Из стены восточного утеса бьет в ущелье водопад <…>, и из него берет начало река Дранкинская, вливающаяся уже в Восточный Океан, тогда как все реки на западной стороне полуострова впадают в Охотское море. Семь раз доводилось мне переезжать через Дранкинский хребет и с западной, и с восточной стороны, где в первом случае задача в том, как с него спуститься, а во втором — как на него подняться по отвесной почти стене, покрытой снегом. На собаках подниматься немыслимо, а пешком, закладывая ногу в вырубаемую топором идущего впереди камчадала (так называют местных жителей) ступеньку в крепко убитом снеге, рискуешь при малейшей потере равновесия опрокинуться и слететь назад в пропасть. Но во все эти семь раз дивные высоты и глубокая пропасть оставляли в памяти моей одну живописную картину. Теперь же, в восьмой раз, в этом одном из глубочайших ущелий Камчатки как сейчас вижу епископа Иннокентия в темную зимнюю ночь, сидящего в одеянии из оленьих кож на камне, освещаемого заревом, отражающимся на вершинах гор, окружающих пропасть, среди добродушных детей природы камчадалов, грызущих юколу (сушено-вяленая рыба. — Ред.), и между не одною сотнею маленьких ездовых животных, свернувшихся в клубки и крепко уснувших от утомления».

 

Вскоре путешественники расстались. Святитель двинулся на север, а Громов — на юг: «На одном переезде застигла пурга, которая, можно сказать, смешивает небо с землею, не дозволяя видеть впереди себя предмет на поларшина. К счастью, мы наехали на одну землянку, каковые на подобные случаи на обширных тундрах по местам приготовлены для бедствующих. Вползши в это подземелье и осветив его, на доске, поддерживающей потолок, прочитал я следующую вырезанную ножом надпись: "Здесь сутки спасался епископ Иннокентий со своею свитой от пурги"».

ВИДЫ СОБАЧИХ УПРЯЖЕК 

 

Существуют два способа запряжки собак — цуговый и веерный. Цуговая упряжка — наиболее древний и совершенный способ — распространена на всем побережье Сибири к востоку от Енисея. Веерная — к западу от Енисея.

Количество собак в упряжке: от 5 до 20. 

 

ЭКИПАЖИ ДЛЯ ЕЗДЫ НА СОБАКАХ

 

Санка

Седло из прутьев, поставленное на капылки (колодки), закрепленные в легких, тоненьких полозьях. Санка подходит для легкой езды или для прогулки. Но на ней помещается только один человек. Для санки достаточно пяти хороших собак.

 

 

 

 

Нарта

Она похожа на детские санки в увеличенном размере. Нарта служит для перевозки тяжестей. В нарту, как и в повозочку, впрягают попарно на прикрепленный к нарте потяг (длинный ремень) от 14 до 20 собак, смотря по тяжести груза и физическому состоянию животных.

 

 

 

Повозочка

Та же нарта, крытая дубленой кожей, шкурой тюленя (нерпы) или парусиной. У повозочки побогаче предусмотрено даже стеклянное или слюдяное оконце.

 

В ней помещается только один человек, причем он ни пошевелиться, ни повернуться не может. Впрочем, есть место на передке — для каюра, то есть погонщика, управляющего собаками с помощью оштола — изогнутой палки, помогающей сохранять равновесие на неровных местах, а при спуске с горы служащей тормозом.

КАК СДЕЛАНА НАРТА 

 

 

Рисунки Натальи Кашинцевой