«…Тормозит работу по расколу духовенства». Судьба Патриаршего Экзарха Украины митрополита Михаила (Ермакова)

Победив в Гражданской войне, советская власть с 1922 года развернула наступление на главного идеологического противника – Православную Церковь. Под пресс преследований попал и Патриарший Экзарх Украины, выпускник и бывший преподаватель Киевской духовной семинарии и академии, митрополит Михаил (Ермаков Василий Федорович), категорически не признававший «оперативные детища» ГПУ – обновленцев и автокефалов.

Преследование владыки Михаила отражено в заведенном в феврале 1923 года ГПУ УСРР деле «По обвинению Ермакова Михаила Федоровича»…

Митрополит Михаил (Ермаков)

Ступенями духовного служения

Будущий митрополит родился 31 июля 1862 года  в Петербурге, в семье кадрового военного. Отец его, дослужившись до майора 192-го Бендерского пехотного полка, умер в Киеве.

Видимо, семья была религиозной. Младший брат – Евгений Ермаков – 20 лет трудился киевским епархиальным и лаврским архитектором, и по его проектам построили целый ряд православных храмов Киева и губернии.

Будущий митрополит окончил в Киеве ремесленное училище (1878 г.) и реальное училище. Однако по техническому профилю работать не стал, как говорится, Господь призвал. В 1881 г. юноша поступил в 5-й класс Киевской духовной семинарии, закончив ее по первому разряду, а в 1887 г. – и Киевскую духовную академию.

Очевидно, в стенах духовных школ (возможно, под влиянием духовного авторитета  наместника Киево-Печерской Лавры, архимандрита Ювеналия (Половцева)) у Василия созрело решение принять монашеский постриг, что и произошло 19 июня 1887 года в церкви преподобного Антония Печерского на Ближних пещерах.

28 июня 1887 г. монах Михаил был рукоположен во иеродиакона, 29 июня – в сан иеромонаха (т.е. монаха-священника). Первым его послушанием стало преподавание Священного Писания в Киевской духовной семинарии, после чего отец Михаил служил инспектором Орловской семинарии, Санкт-Петербургской духовной академии. В январе архимандрит Михаил был назначен ректором Могилевской духовной семинарии.

31 января 1899 г. отец Михаил был хиротонисан во епископа Новгород-Северского, викария (заместителя наместника) Черниговской епархии. Служа на различных кафедрах РПЦ, владыка Михаил в 1915 г. был переведен настоятелем московского Донского монастыря, а в 1917–1918 годах принял участие в Поместном Соборе Русской Православной, восстановившем после 300-летнего перерыва Патриаршество на Руси.

Во время ожесточенных боев между юнкерами и Красной гвардией в Москве, обстрела Кремля (28 октября – 2 ноября 1917 г.) владыка Михаил совместно с митрополитом Петроградским Вениамином, расстрелянным в августе 1922 г., и другими архиереями спас мощи святителя Алексия Московского (наставника юного князя Дмитрия – будущего Дмитрия Донского), перенеся их в подвальный храм Чудова монастыря.

На престоле Киевских владык

Между тем, по воле Божьей владыка Михаил вновь оказался на пастырском служении в Украине. К началу 1921 года особое беспокойство Патриарха Московского и всея Руси Тихона вызывала ситуация в Украине. Тем более, что к сентябрю 1921 г. (время переезда владыки Михаила в Киев) кафедра Киевской Митрополии уже полтора года как пустовала. Поэтому, опираясь на решение Собора епископов от 19-20 мая 1921 г., Патриарх назначил митрополита Михаила «Патриаршим экзархом на Украине, с возведением его в сан Митрополита и предоставлением ему прав, принадлежащих Митрополиту Киевскому».

Отметим, что к 1924 году в Советской Украине действовало восемь наиболее многочисленных епархий РПЦ во главе с Патриаршим Экзархом Украины, функционировало 4900 приходов канонической РПЦ, которую еще называли «старославянской» или «тихоновской», за верность Патриарху.

В «Обращении» к верующим Украины от 23 июля 1921 г. Патриарх Тихон с озабоченностью отмечал: «С глубокой скорбью извещаем мы про нестроения и распри, имеющие теперь место в общественной жизни на Украине. Враги векового единения православных украинцев со всей Русской Православной Церковью произвели рознь и вражду между членами Православной Церкви на Украине, сказавшуюся в нарушении церковной дисциплины и самовольном насильственном введении в некоторых храмах богослужения на украинском языке».

Речь шла о раскольнической деятельности Украинской Автокефальной Православной Церкви (УАПЦ). Возникнув еще в период Центральной Рады 1917–1918 гг., это течение оформилось в октябре 1921 года на первом Всеукраинском Православном Соборе УАПЦ.

Одним из лидеров движения за образование УАПЦ был протоиерей  Василий Липковский, который 22 мая 1919 года отслужил первую Литургию на украинском языке в когда-то построенном гетманом Иваном Мазепой Никольском соборе.

Иерархи РПЦ дважды запрещали В.Липковского в служении. Епископат УАПЦ, рукоположенный из белого духовенства, и рукоположенные ими безблагодатные иереи, получили в народе название «самосвятов». Автокефалисты подчеркивали свое «революционное родство» с советской властью, прямо призывая к расправе с канонической Церковью.

Еще одним инструментом подрыва канонического Православия служила Обновленческая («Живая») церковь, возникшая в 1922 году в результате раскола РПЦ и при активном содействии органов госбезопасности. Выступала за возврат к «апостольскому христианству», активное участие верующих в церковной жизни, против безбрачия епископата и «засилья монашествующих», упрощение богослужения, его ведение на национальных языках, ликвидацию монастырей и «социальное христианство».

Хотя Поместный Собор РПЦ запретил обновленческие группы, а лидер «Живой Церкви» В.Красницкий стал на путь примирения с Патриархом Тихоном, это раскольническое движение продолжало пользоваться поддержкой властей и ГПУ, выступало и в Украине главным раскольническим инструментом (что не спасло его от репрессий в 1930-х гг.).

Созданный в мае 1925 года Синод обновленцев в Украине ежемесячно получал от ГПУ 400 рублей, Укрепление обновленчества, по замыслу чекистов, позволяло оттягивать на борьбу с ним силы как РПЦ, так и УАПЦ.

Под агентурным наблюдением

Судя по материалам дела, накопление «компрометирующих», по понятиям чекистов, материалов на иерарха велось через агентуру и путем перехвата (перлюстрации) направленной ему корреспонденции, а также анализа публичных выступлений и действий Патриаршего Экзарха Украины.

В составленных Л.П.Рылковой «Биографических сведениях о братии Киево-Печерской Лавры, пострадавшей за Православную веру в 20 столетии» (К., 2008) отмечается, что одним из осведомителей ГПУ выступал бывший прапорщик, освобожденный осенью 1918 г. из австрийского плена, сын школьного товарища известного церковного деятеля России и Украины, Православия в зарубежье митрополита Антония (Храповицкого).

Информатор заведовал охраной Лавры и проживал на ее территории, «наградой» за усердное «освещение» братии стало необоснованное обвинение в шпионаже и расстрел в 1937 году (в 1959 г. реабилитирован). Трудно сказать, его ли «авторству» принадлежат приобщенные к делу сообщения, однако очевидно, что их составитель принадлежал к кругу доверенных лиц, вхожих к митрополиту Михаилу.

Принципиальная позиция Экзарха Украины по отношению к обновленцам и автокефалам Украины не на шутку беспокоила чекистов. Так, 11 октября 1921 г. он писал, что «никто из уважающих каноны Православной Церкви не согласиться искренне признать» решения Всеукраинского церковного собора (автокефалистов) в качестве «правильных и законных».

Он «скорбил всей душой о том, что часть клириков и мирян Украинской Православной Церкви прервала общение со своими  епископами, и что вследствие сего произошли печальные нестроения в церковной жизни на Украине», считал своим «священным долгом употребить все усилия для восстановления нарушенных церковного мира и единения всех чад Украинской Православной Церкви». Владыка категорически отказывался проводить епископскую хиротонию представителей УАПЦ.

Будучи назначенным Патриархом Тихоном «Патриаршим Экзархом на Украине» с возведением в сан митрополита Киевского в мае 1921 г., владыка поселился  в двух комнатах на втором этаже дома наместника Киево-Печерской Лавры и сразу же подпал под оперативную разработку.

Владыку обложили агентурой ГПУ, честно доносившей о «тишайшем» иерархе: «Человек глубокого религиозного настроения, молитвенник и монах по призванию, …уделяет незначительное внимание чуждым его духовному складу практическим деловым вопросам. Лаврская братия любит его за простоту, доброту и непритязательность».

Но и эти качества не уберегли иерарха от арестов и ссылок. Оперативный источник («№ 650») сообщал, что в «полуофициальной беседе» митрополит четко формулировал свою позицию: Украина является лишь частью России, для Православной Церкви в Украине достаточно автономного статуса, Церковь должна оставаться единой, с институтом Патриаршества, недопустимы «реформы» канонического строя.

Уже 25 января 1923 г. органы госбезопасности завели на владыку уголовное дело. Обосновывая возбуждение  уголовного дела по ст.57 УК УСРР,  уполномоченный  3-й группы (оперативная работа по «церковникам») V отдела ГПУ Секретно-оперативной части Полномочного представительства ГПУ  Николай Ляшко сформулировал политические (по сути) обвинения: митрополит Михаил «изобличен в том, что проживая в пределах У.С.С.Р., он не только не примирился  с существующей в течение пяти лет  Рабоче-Крестьянской Властью, но систематически проводит работу, направленную к ее свержению».

Показательно, что готовящейся «органами» расправе предшествовало постановление Президиума Высшего Церковного Управления по делам Православной Российской церкви (обновленцев) от 17 ноября 1922 г. об освобождении митрополита от Киевской кафедры, увольнении его на покой… в Холмогоры Архангельской губернии  (где в Гражданскую войну был создан известный лагерь смерти, и куда вскоре планировали сослать его чекисты!).

Пасха на Лубянке

5 февраля последовал арест митрополита. Дальнейшие действия чекистов убедительно показали, какое значение придавалось работе по подрыву единства Церкви.

Во внутренних чекистских документах реальную «необходимость удалить его во что бы то ни стало» прозрачно пояснялась тем, что владыка, «пользуясь своим авторитетом и «канонической» властью, срывал подготовительную работу и самый съезд Всеукраинских обновленческих групп в Киеве 12.02, а также тормозил работу ГПУ по расколу духовенства Киевской губернии и Правобережья».

6 февраля на допросе Н.Ляшко выдвинул владыке ряд обвинений: «агитация против обновленческих движений» и распространение «ложных слухов о государственной поддержке этих движений», дискредитация советской власти. Особо подчеркивалась «вина» пастыря в том, что он не предпринял меры к пресечению «больших волнений и беспорядков» (по сути – протестов верующих) против передачи киевских храмов обновленцам.

«Гражданин Ермаков, – гнул линию следствия Н.Ляшко, – есть упорный и глубоко преданный сторонник патриарха Тихона». Кампанию по изъятию церковных ценностей считает «походом Сов. Власти против Церкви», по отношению к обновленцам занял «непримиримую и упорно враждебную позицию», пользуясь своим авторитетом способен организовать среди духовенства «крепкий контрреволюционно-тихоновский фронт».

Митрополита решили выслать в Москву в распоряжение ГПУ РСФСР. В Бутырской тюрьме столицы СССР им занималась (под руководством начальника  6 отделения Е.Тучкова) секретарь «антирелигиозного» 6-го отделения Секретного отдела ГПУ Якимова.

Следственные действия вел Яков Агранов (Соренсон), будущий комиссар  государственной безопасности 1-го ранга, работавший тогда начальником Особого бюро  ОГПУ СССР по административной высылке «антисоветских элементов», а с 1923 г. – заместителем начальника Секретного отдела ОГПУ СССР  (20 июля 1937 арестован, расстрелян 1 августа 1938г. по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР, в реабилитации отказано).

Светлое Христово Воскресение митрополит Михаил встретил в камере, вместе с архимандритом Ермогеном (Голубевым, будущим архиепископом Калужским и Боровским, получившим известность своим несогласием с давлением на Церковь при Н.Хрущеве, а также похороненным в Киеве) и киевским священником Анатолием Жураковским.

Арестованный незадолго до Пасхи  отец Ермоген, строгий аскет, на этапе на Лубянку, всю дорогу в вагон-заке, вместе с тремя епископами и священниками-подельниками служил Страсти Христовы, по очереди читали они Святые Страстные Евангелия. Как писал киевлянин, будущий архиепископ Буэнос-Айресский, Аргентинский и Парагвайский Леонтий (Филиппович), уже в камере на Лубянке митрополит Михаил возложил на о.Анатолия Жураковского искусно изготовленный им из хлеба и раскрашенный карандашом крест.

Об освобождении владыки перед председателем ГПУ и Е.Тучковым хлопотала его сестра Ольга Вестли (учитель иностранных языков, сохранились ее письма), однако безрезультатно. В Бутырках митрополита почти не допрашивали, продляя срок пребывания под стражей.

Наконец Якимова сформулировала «состав преступления»: агентурной разработкой установлено, что «Ермаков М.Ф. распространял слухи о том, что обновленцы есть переодетые жиды, коммунисты, тем самым дискредитировал Соввласть». Владыке вменяли ст. 120 УК – об использовании религиозного фанатизма масс в корыстных целях. Женщина-чекист предлагала отправить пожилого иерарха в концентрационный лагерь сроком на два года. Е.Тучков начертал: «Согласен».

По промыслу Божьему и к счастью для владыки в дело вмешалась Александра Азарьевна Андреева (Андреева-Горбунова, будущий майор госбезопасности и Почетный чекист). Она …происходила из семьи священника!

А.Андреева-Горбунова с дочерью, 1925 г.

В органах безопасности служила с октября 1921 г.,  в момент рассмотрения дела митрополита Михаила служила помощником начальника Секретного отдела ГПУ по следствию, а затем – заместителем начальника СО-Секретно-политического отдела ОГПУ-НКВД СССР. В 1939 г. была приговорена к 15 годам лагерей, умерла в Интинском лагере 17 июля 1951 г. (реабилитирована в 1957 г.).

Мы не знаем, чем руководствовалась А.Андреева, но известна ее резолюция от 11 мая 1923 г.: «60-летнего в лагерь нельзя. Выслать в Нарымский край на 2 года». Наконец Комиссия НКВД по административным высылкам 13 июля 1923 г. приняла решение о высылке митрополита Михаила на два года в Туркестан.

Отметим, что именно Православие выступало объектом №1 гонений атеистического режима. Об этом красноречиво говорят данные о закрытии храмов в той же Российской Федерации с 1918 по 1933 год. Канонических православных храмов было закрыто 63% от общей численности (свыше 22 тыс.), «обновленческих» – 11,6%, мечетей – 13,5%, православных старообрядческих – 3,6%, лютеранских – 2,3%, католических храмов – 0,5%, синагог – 0,5%, домов молитвы баптистов – 1,5%.

Одной из главных мишеней антирелигиозной политики служил старейший на Руси монастырь – Свято-Успенская Киево-Печерская Лавра (к 1924 г. ее братия насчитывала 557 человек). При поддержке органов госбезопасности при монастыре создали «альтернативную» общину обновленцев. Началось прямое расхищение последними и «музейными работниками» ценностей, мебели, ковров. Четыре лаврских  корпуса разобрали на кирпичи, продавали колокола, чугунные ограды могил и надгробия.

На рубеже 1924/1925 гг. ГПУ арестовало свыше 30 монахов во главе с настоятелем монастыря – архимандритом Климентом (Жеретиенко, который, несмотря на хроническую болезнь легких, уже побывал в Лукьяновской тюрьме). Их обвиняли  в укрывательстве  церковных ценностей (братия с 1922 г. и правда прятала драгоценные богослужебные предметы от конфискации). По совету старцев, «во избежание окончательного разорения», 18 декабря 1924 г. настоятель распорядился сдать ценности – по акту передали свыше 350 драгоценных предметов, включая ризу чудотворной иконы  Успения Божией Матери.

В декабре 1929 г. Лавру окончательно опечатали, монахов как «нетрудовой элемент» выселили.

Последнее пристанище – Святая София

Отбыв ссылку, он вернулся в Москву, откуда продолжал руководить православной паствой Украины. В декабре 1925 г. Местоблюститель Патриаршего престола митрополит Крутицкий Петр (Полянский) на случай своего ареста назвал владыку Михаила одним из своих заместителей (от чего тот сам отказался).

Однако в августе 1925 г. владыка был вновь арестован, отправлен в ссылку в Прикумск Тверской области, где находился до сентября 1927г. Митрополитом Сергием (Страгородским) назначен митрополитом Киевским, введен в состав Синода РПЦ. Митрополит Михаил поддержал «Декларацию» владыки Сергия (ставшего в сентябре 1943 года Патриархом Московским и всея Руси) от 29 июля 1927 года.

Этот документ о лояльности РПЦ советской власти, содержавший призыв к верующим служить ей по совести, отказаться от борьбы с Советами, хотя и не уберег Церковь от дальнейших жесточайших репрессий, привел к появлению оппозиционного «катакомбного движения» («Истинно-православной церкви»), но позволил сохранить «малое стадо»  и хотя бы часть клира.

После возвращения из ссылки владыка Михаил получил разрешение жить в Харькове, а осенью 1928 г. получил разрешение переехать в Киев «без права свободного передвижения» по Украине.

Проживал в кельях Свято-Михайловского монастыря. Отошел ко  Господу 30 марта 1929 г., похоронен в Киеве, у северной стены Трапезного храма Святой Софии.

После превращения Софии в заповедник, могила архиерея, по одним данным, была перенесена на кладбище, по другим – ее сравняли с землей…

9 марта 1999 г. митрополита Михаила реабилитировали как незаконно осужденного. В 2000 году он был канонизирован как священномученик Русской Православной Церковью Заграницей.

***

А политика государственного безбожия набирала обороты. К 1930 году в «златоглавом» Киеве, где до революции (вместе с предместьями) служило  до 30 тыс. представителей духовенства и монахов, действовало 130  одних лишь православных храмов и  молитвенных домов, оставалось открытыми всего лишь 12 храмов. Остальные церкви стояли закрытыми, отдавались под склады.

Старейший монастырь Руси – Свято-Успенскую Киево-Печерскую Лавру – по решению Политбюро  ЦК КП (б)У в 1929 г. закрыли и  превратили в «музейный городок», Софийский собор – в «государственный заповедник». В Никольско-Слупском монастыре разместили портняжную артель, во Владимирском соборе – Музей антирелигиозной пропаганды.

Во время антирелигиозного «решающего штурма» 1933–1936 гг. в Украинской ССР прекратило существование до 75 – 80% церквей. Из 12.380 православных храмов в Украине в 1936 г. осталось 4.487, а служба Божья проходила только в 1.116 (9%) из них, тогда как в СССР средний показатель составлял 28,33%...