Всего лишь одни сутки отделяют меня от события. Я пишу о нем по всплывающим из памяти одна за другой картинкам-образам.

И самый сильный из этих образов: передо мной Кувуклия, огненные струи волнами стекают по ней, а в потоке тепла от пламени дуновением горячего ветра на лице ощущаю обращенные именно ко мне слова: «Только веруй…»

Часть І. Святая Земля глазами человека, который не хотел туда ехать

Как-то незаметно подкралось ко мне отторжение к паломничествам. Подкралось, да и засело глубоко. Не знаю, что конкретно к этому привело, не помню, когда это началось.

Паломничество. Первая ассоциация с этим словом — заклеенные «наглухо» остановки общественного транспорта в Киеве, забор и стены зданий вокруг Лавры синими, желтыми, красными, светлозелеными и прочими объявлениями формата А-4 с надписями большими буквами «ПОЧАЕВ», «СЕРГИЕВ ПОСАД», «ДИВЕЕВО». Хамство, проявляющееся в назойливости, и отсутствие чувства меры, всегда будили в моей душе исключительно чувство протеста.

Следующая ассоциация — это ночевки «валетом» на полу в храме или на клиросе; отсутствие любых санитарных условий; душ, о котором следует забыть на ближайшие 2 недели поездки; сон, обязательно по 1,5-2 часа в сутки и не больше; еда с необходимостью её «отрабатывать». Притом, что на дворе — двадцать первый век, третье тысячелетие. Уже давно существуют комфортабельные автобусы с кондиционерами и биотуалетами, гостиницы, в которых да, нужно платить деньги, но зато есть душ и постель на кровати. А ты, как та крестьянка дореволюционная, лежишь, закутавшись в собственную длинную юбку, на кафельном полу рядом с такими же, немывшимися несколько дней, несчастными. «Спасаешься».  

И самая гнетущая ассоциация — «Вы не были на Таити?» От этой любимой фразы попугая Кеши часто совсем не отличаются разговоры наших паломников. Поездки коллекционируются, становятся предметом кича, свидетельством собственного шика — если они заграничные, или собственной православности — если отечественные.

Может быть, в этих бесконечных перечислениях, кто сколько мест посетил, сколько камешков откуда набрал, сколько земельки понапривозил, и потерялся для меня смысл — зачем ездили-то?..

И вот объявление — двухдневная поездка на Святую Землю на чудо схождения Благодатного огня

Не хочу. Не верю. Но если возможность есть, поеду. А заодно посмотрю, что из всего этого получится.

Киев, +11 — Тель-Авив, +34. У нас середина весны, в Израиле уже лето полным ходом. Даже урожай собирают.

Едем в Иерусалим: час езды и возможности поглазеть на окрестности. Из окна автобуса открывается волшебный вид на долину, из-за которой когда-то воевали израильтяне с филистимлянами. А я сникаю — гид, милая дружелюбная матушка Илария, рассказывает, как повезло нам прибыть на такое великое чудо — сошествие Благодатного огня в Иерусалимском храме Гроба Господнего…

Не то, чтобы не верю, что огонь не сходит. Теоретически очень даже может быть. Ведь мироточат иконы, и обновляются, и отображаются на стекле. Ведь хранятся нетленными мощи святых; исцеляются верующие по молитвам к разным подвижникам. Да, бывает. По вере каждого. Только вот именно огонь как-то за душу не трогает.

Ведь Бог есть Любовь. И для меня главное только это. Никакое чудо больше не нужно, чтобы эту истину подтвердить или укрепить. Если начинаю сомневаться, значит, сама виновата, слишком увлеклась житейским, «омрачилася в страстех». Стоит только омыть душу покаянием, и опять всё становится на свои места. Зачем огонь, зачем мироточение, зачем чудотворство…

Мое личное чудо — это каждый раз прощение и оставление грехов, это Чаша, это желание стать на молитву. Это «каждый шаг жизни, каждое мгновение радости». Большего не прошу и не желаю.

Но на Благодатный огонь посмотрю. Так, чтобы принять к сведению.

Гефсимания. Гробница Божьей Матери

Первые шаги по длинным ступенькам вниз. Глаза возмущаются и упорно не желают привыкать к полумраку. Мысли в голове: что думать и о чем молиться на Гробе Божьей Матери?..

Подходим к пещере, где Она была погребена и откуда была взята с пречистым телом на небо. Наши священники тихонько затягивают «В Рождестве-е девство сохранила еси…», и эти до боли знакомые и родные слова тропаря вдруг здесь, ЗДЕСЬ, где и лежала Она в Успении Своем, звучат не просто как окончание утренних молитв, а как самая настоящая правда. Правда, которая всегда просто существовала, а теперь стала реальностью. Над которой не нужно рассуждать или мудрствовать.

…Ни о чем не проси, просто поклонись этому месту. Со страхом и трепетом.

Мы снова в автобусе с полным чувством готовности к дальнейшему комфортабельному передвижению по маршруту

Но впереди «страшная» пробка, и придется идти пешком. Что поделаешь — Пасха в этом году совпала с Католической, да еще и с еврейским Песахом. Иерусалим наводнился людьми, которые, как и мы, съехались автобусами. Автомобильное движение затруднено, зато возможностей для пешего — более чем предостаточно.

Мы идем к Старому городу. Справа открывается фантастический вид на Гефсиманию: маковки церкви монастыря РПЦЗ во имя святой равноапостольной Марии Магдалины, храма всех религий, самое дорогое кладбище мира.

Иерусалим действительно сказочный город. Если наш Киев вырос на семи холмах, то «холмы» Иерусалима — настоящие скалы с глубокими ущельями. Народ, который здесь живет и построил себе здесь жилища, должен быть как минимум бесстрашным, а как максимум — дерзновенным. Потому что «покорять» такой ландшафт слабые духом люди вряд ли бы стали. А тут такая гармония и красота, что кажется, будто это место на Планете Земля изначально творилось уже с постройками, палисадниками, крохотными мощеными улочками…

Кстати, на этих улочках вовсю идет торговля

Крестный путь, храмы, святыни. Темница, где был заключен после предательства Иуды и ареста Христос. Порог Судных врат — камень, на который действительно ступала нога Спасителя, когда он шел на Голгофу; «игольные уши», тихое и по-домашнему уютное Александровское подворье. Церковь Симона Киринеянина в том месте, где Иисус упал под тяжестью креста, и откуда Симону велено было помочь Господу в Его ноше. Страстная пятница, в конце концов…

И между всем этим — сувениры, разноцветные и разношерстные платки, платочки, шали, повязки, балахоны. Соки-воды-фреши-булочки с кунжутом. Арабы торгуют и громко зазывают в свои лавки.

Да уж, к такому зрелищу нужно дополнительно готовиться: слишком контрастируют важность момента и эпохальность места с сиюминутным попечением и мелкими гешефтами…

Поделилась невеселыми размышлениями с протоиереем Александром Билокуром, настоятелем храма во имя преподобного Феодосия Черниговского, что на Святошино в Киеве. (На время поездки отец Александр стал для отдельных членов нашей группы проводником-экскурсоводом и толковником местных обычаев). «Жизнь кипит, как, впрочем, и две тысячи лет назад», — заметил, улыбнувшись, батюшка. А православные выходят из этой ситуации творчески. По словам отца Александра, когда группы наших верующих приезжают на Святую Землю, то на Гробе Господнем священники служат ночные Литургии. Перед богослужением, в тишине и темноте древних улиц, верующие со свечами идут по Крестному пути Спасителя. На каждом перекрестке ход останавливается, иерей читает Евангелие. Таким образом, верующие получают возможность проникнуться духом тех событий.

Так что, выход есть. Как, впрочем, и всегда.

Храм Гроба Господнего. Вечер Великой пятницы

Яблоку здесь есть где упасть, но покатиться у него вряд ли бы получилось. Десятки языков, цветов кожи, видов одежды. Все шумит и куда-то движется. На Голгофу не попадешь, к Гробу Господню не приложишься.

Перед Кувуклией правят мессу католики. За Кувуклией на своем языке молятся копты. Спереди — орган, сзади — дружное коптское «кирие елейсон», справа и слева снуют и в полный голос разговаривают верующие — просто какофония Вавилонская! Но службы идут своим чередом — в храме Гроба Господня 48 алтарей разных вероисповеданий и христианских конфессий…

Вот в одном из приделов наблюдаем картину — стоят женщины, припав ухом к мраморной плите. Думала, это специальное «исцеляющее» место для глухих и слабослышащих. Оказалось — плита, прикрывающая столб, у которого бичевали Христа. Как сказал отец Александр, среди верующих бытует поверье, что приложившись ухом к плите, можно услышать свист бича и звук ударов. Конечно, возможно это для тех, кто в это верит.

Я приложиться приложилась. Но ничего не услышала. Правда, на мою веру в то, что Христа бичевали, и удары на Его тело действительно сыпались, это никак не повлияло…

По всему храму люди оставляют записки...

Записки везде. У колонн при входе, между плитами в стене, возле камня помазания. Сколько нужд у верующих, сколько прошений.

Идем прикладываться к Гробу, хотя бы с внешней стороны, если нет возможности попасть внутрь. Опять те же мысли — записку не написала, о чем просить будешь? Сокровенного много, только сформулировать нужно, что называется, «корректно».

Подхожу к Кувуклии, про себя проговариваю свои молитвенные прошения. Протягиваю руку к закопченной, поцарапанной каменной стене и, коснувшись холодной липкой поверхности, осознаю: Гроб Господень…

Весь внешний гул огромного храма перемещается в мою голову: «Гроб Господень». Многотонным колоколом звенят эти два слова. Реальность обозначаемого ими, когда она на расстоянии вытянутой руки, не вмещается в сознании. Гроб — чей? Кого?

Того Бога, Который сотворил Небо и Землю? Того, Который создал стихии — и могучий Днепр зимой замерзает, застывая своими водами в многотонную ледяную глыбу. Того, Кто одним дыханием дал жизнь всему живому — наши клетки, гормоны, микроэлементы без нашего участия творят нас сильными, выносливыми, способными любить и сострадать. И ЭТОМУ БОГУ еще было дело до человека — чтобы ради него прийти на землю, за него пострадать и спуститься во гроб?..

Мои молитвенные прошения со мной вместе благоговейно замолкают и преклоняют голову. Секунда, другая, и рождается только одна молитва: «Сподоби меня в славном Твоем втором пришествии одесную Тебя предстояния…»

Как это — присутствовать на чуде сошествия Благодатного огня, когда ты в него почти не веришь.

Официальная делегация Украинской Православной Церкви

В Киеве, когда собиралась в поездку, мысленно примирялась с тем, что вся моя встреча Благодатного огня ограничится стоянием на улице снаружи храма, пока другие, избранные — люди из разных стран, со всего мира, в момент схождения будут находиться непосредственно у Гроба Господня.

Уже на месте выяснилось, что мы прибыли на Святую Землю не просто как паломники, а в составе официальной делегации Украинской Православной Церкви. И можем рассчитывать на то, что в день, когда сходит Благодатный огонь, внутрь самого храма нас пропустят.

И именно с нами прибыла в Иерусалим огромная икона Божьей Матери «Иерусалимская» — точная копия святыни, находящейся в гробнице Богородицы в Гефсимании. Образ написан для будущего кафедрального собора УПЦ в Киеве, и в предпасхальные дни его привезли, чтобы приложить к оригиналу и освятить.

Запах нового

…Наши священники по очереди друг за другом читают акафист Божьей Матери у чудотворного Иерусалимского образа. Тихонько, вполголоса. Впереди, склонившись до земли, молятся верующие из другой страны — ни лиц не видно, ни слов не разобрать.

Монах-смотритель Гробницы освобождает место перед иконой, отодвигая вазы с цветами, прося верующих расступиться. Заносят нашу святыню — по размеру она даже больше, чем первообраз, величиной почти в человеческий рост. Молимся, склоняем головы во время чтения Евангелия. Образ окропляют святой водой, поворачивают лицом к оригиналу и прикладывают. Присутствующие здесь же украинские тележурналисты и фотографы запечатлевают исторический момент.

Вот теперь в Украинской Православной Церкви есть список Иерусалимской иконы Божьей Матери — святыни, что расположена в месте погребения Богородицы в Гефсимании. Мы поздравляем друг друга и спешим приложиться к новоосвященному образу. Наклоняюсь к иконе — пахнет свежей масляной краской. Запах чистоты, красоты, запах нового…

Улыбаюсь и отхожу — так, наверное, будет пахнуть в нашем кафедральном соборе, который через время, Бог даст, воспарит над Киевом.

Вечером накануне Великой субботы наша делегация идет в гости

Ни много ни мало — к Иерусалимскому Патриарху Феофилу.

В ожидании приема мы топчемся на балконе Патриархии, откуда открывается фантастический вид на Старый город. Воздух пахнет теплым камнем и каким-то растением, мы фотографируемся на фоне «Русской свечи», купола храма Гроба Господня. А я пытаюсь собрать путающиеся мысли и выстроить последовательность: какими путями оказалась я на этом балконе и могла ли чисто теоретически предположить подобное развитие событий еще каких-то два дня назад…

Зал приема делегаций Иерусалимской Патриархии. Я здесь первый раз, но всё мне знакомо. Сколько за годы работы в церковных СМИ сама лично ставила на сайт и новости, и фотографии о встрече наших украинских паломников с Патриархом Святого града. И, как в том анекдоте: «Я в Санта-Барбаре всех знаю», так и я в Патриархии тоже всех знаю. Ну или почти всех, и только по фотографиям.

Нашу официальную делегацию возглавляют ректор Киевских духовных школ архиепископ Бориспольский Антоний, епископ Горловский и Славянский Митрофан и секретарь Предстоятеля епископ Переяслав-Хмельницкий Александр. Владыки благодарят Святейшего Патриарха за возможность украинским паломникам молиться у святынь Святого града, за его благословение освятить от первообраза список Иерусалимской иконы, получить Благодатный огонь и привезти в Украину еще одну великую святыню — чудотворную Вифлеемскую икону Богородицы «Улыбающуюся». 

Патриарх шутит, держится очень тепло и доброжелательно. С благословением всех нас по отдельности, передает поклон нашему Предстоятелю — Блаженнейшему Митрополиту Владимиру. Я беру икону из рук Святейшего и пытаюсь хоть мельком взглянуть на его лицо. Завтра на глазах у тысяч верующих и миллионов телезрителей ему заходить в Кувуклию и молиться о схождении Благодатного огня. Не представляю, что может испытывать человек перед подобными минутами…

В сам день схождения нас просили в храме Гроба Господня ни в коем случае не падать в обморок

Иначе из храма вынесут, а назад дороги уже не будет. Обещали давку, духоту, многочасовое стояние: десятки тысяч людей съехались на событие. Все будут стремиться попасть внутрь храма.

Вечером накануне Великой субботы мы пошли гулять по ночному Иерусалиму, и попали просто в картину Армагеддона. Строения, улицы — и ни одной живой души вокруг. Мертвый город с темными окнами-глазницами. Девять вечера, а на километры вперед-назад, влево-вправо пустота и тишина. У евреев шабат.

Бродя и впитывая взглядом образы Вечного города, опять с тоской подумала о том, что завтра потрачу полдня в бессмысленном стоянии. Чтобы попасть на схождение огня, которое ожидается в два часа пополудни, на место нужно прибыть в 8 утра. Занять очередь и ждать. А, как известно, ждать и догонять — действия, относящиеся к разряду самых неприятных. А ведь можно было бы не пойти на схождение огня, но погулять и посмотреть город…

Со скрипом отказалась от идеи улизнуть, напомнив себе, что решила идти до конца — за Благодатным огнем, значит, — за Благодатным огнем.

За Благодатным огнем

В день Великой субботы пускают на территорию Старого города только членов официальных делегаций, коими, как обнаружилось, являлись и мы. Подошли к Сионским воротам, чинно стали в очередь — за молдаванами. Организаторы заранее попросили всех нас держаться вместе, чтобы не потеряться в толпе. Мы держались.

Уже наша делегация подошла ко входу, уже прошли владыки, духовенство, почти все наши, как в дружных рядах стоящих за ограждением началось сильное волнение. Сколько ни просили полицейские не толкаться и не «заставлять людей умирать здесь», задние напирали всё больше. «Сейчас местный ОМОН вызовут, и в ход дубинки пойдут», — грустно констатировал рядом кто-то знающий. И слова эти не замедлили осуществиться.

ОМОН вышел, и стало понятно, что применение силы происходит прямо перед моим носом и может даже в частности на этом носу проявиться. Толкотня превратилась в давку, в толпе ты поочередно терял то обувь, то сумку с документами, то надежду на счастливый исход.

На 20-й минуте этого бетономешания я вдруг с ужасом обнаружила, что все наши прошли, уже пропускают следующие за украинской делегации, а меня с моей желто-голубой ленточкой чернокожий омоновец норовил вообще оттеснить от входа, что грозило окончательной невозможностью проникнуть за ограждение.

Я чувствовала себя почти Марией Египетской

Все соотечественники там, у святыни, а неведомая сила одну меня не пускает…

«Отойдите же!» — обратился один из солдат на «чистом русском». «Русские на войне своих не бросают», — сразу вспомнились слова Бодрова-младшего, и я в двух словах изложила человеку миллион причин, по которым должна оказаться внутри города. Он взял меня за локоть, подтолкнул к воротам, что-то сказал на местном языке другим солдатам, и я оказалась почти у входа.

Низкий поклон нашему Отделу внешних церковных связей. За ограждениями нас, оставшихся украинцев, пытались выловить организаторы поездки, борясь с толпой, как те пастыри добрые, за каждую потерявшуюся овцу…

…Уже миновав этот этап, бредя по пустым улицам Старого города к месту, где ожидала своей очереди войти в храм наша делегация, я подсчитывала потери. Сумка с документами, бутылка с водой и обувь — чудесным образом на месте. Ноги истоптаны до синевы, руки — будто там, в толпе и остались, но объективно — на месте. Значит, потери минимальные.

Одно только непонятно. Там, за стеной города, давка и светопреставление, а в десяти метрах, внутри, все идут мирно рядом, не толкаясь и не спеша. Как-будто другие люди…

Вот мы уже и у храма Гроба Господня

Полицейские патрули пропускают внутрь — каждой Христианской Церкви отведено специальное место. Наш участок — в греческом храме, где служит Иерусалимский Патриарх. Захожу в почти пустое помещение, опускаюсь на какие-то ступеньки, пытаясь отогнать негативные воспоминания пережитой только что стрессовой ситуации.

Одиннадцать часов утра.

«Это самое лучшее место, отсюда будет видно абсолютно всё», — слышу рядом чей-то голос. Оглядываюсь. Мы сидим на ступеньках, ведущих к трону, что справа от Алтаря, если стоять к нему лицом. Место восседания Патриарха. Напротив — такие же ступеньки и трон. Слева — как на ладони — Кувуклия, её купол, вход и само строение. Справа — вход в алтарь, откуда будет идти Патриарх. Стоя на ступеньках, вижу абсолютно всё. Людей рядом немного — участок полностью огражден, сюда запускают небольшими группами.

Сижу и думаю. Мне не душно, не тяжело и всё видно

Как же так? Готовилась к худшему, а получила…

Совесть начинает иголочками стрелять в уме и сердце — столько роптала, недоверяла, пренебрегала. А в ответ — только милость.

Рядом со мной расположилась пожилая женщина — из местного населения, но русская, русскоязычная. Дивная бабушка со светлыми лучистыми глазами. «Ну, — думаю, — раз у нас сегодня день чудес… Была не была». «У Вас, случайно, с собой молитвослова нет?» — спрашиваю у нее. Оказалось, что есть… на церковнославянском, церковнославянским шрифтом. «Хотите помолиться? — улыбнулась она. — Я Вам почитаю…»

Молитвослов раскрылся на странице акафиста Сладчайшему Господу нашему Иисусу Христу.

Чудо начинается. Или продолжается?..

Полдень. В коридоре, огражденном посреди храма и вокруг Кувуклии, начали собираться православные арабы. Нас предупредили, что арабскую молодежь запускают перед тем, как в Кувуклию войдет Патриарх. Она будет стучать в барабаны, дудеть в дудки и кричать, требуя от Бога послать Благодатный огонь. Интересно было бы на это посмотреть…

Я прислушивалась к каждому грохоту и думала, что это и были арабы, а я их пропустила.

Как вдруг центральный коридор рядом с нами, в двух шагах, наполнился толпой людей в красных футболках. Молодежь — в моем понимании это люди 17-20 лет. А здесь собрались мужчины за 30, очень похожие на наших фанатов. И дальше началось на 100% «футбольное», в моем понимании, действо.

Они орали, скандировали что-то на своем языке, сидя друг у друга на шее и размахивая флагами. Кружились в своем неистовом хороводе вокруг Кувуклии, долго, почти бесконечно: «Боже, Боже, дай огня!»

 «Всякое дыхание да хвалит Господа…»

Ничего себе, думалось, как всё-таки иные народы умеют хвалить Господа. Нам привычна тишина и чинность, а для них, темпераментных, взрывных и горячих, естественным является бурное выражение эмоций.

Говорят, что когда-то власти не пустили арабов в храм из-за их шумного поведения, и тогда, в тот год, огонь очень долго не сходил. А я смотрела на этих людей, которые вот так, неистово, не стесняются обращаться к Богу, и утвеждалась в мысли, что Благодатный огонь будет всегда сходить в этом храме: не ответить на такой призыв просто невозможно.

Атмосфера в храме наполнилась феерией, динамикой, драйвом. Сила, энергия, вера, монолитная прочность упования на Бога ощущались почти физически, и не было в поведении этих людей ни тени кощунства. Ведь православные арабы — это и есть прихожане православных храмов здесь, на этой земле. И по существу, им виднее, как молиться. А нам, хотящим их осудить за несдержанность, наверное, стоит помнить, что Благодатный огонь сходит только здесь и нигде больше.

Пока кричали арабы, пока облачался в алтаре Иерусалимский Патриарх, пока крестный ход трижды обходил вокруг Гроба Господня, все стоящие в храме не отрывали взгляда от купола Кувуклии. То там, то здесь слышались возгласы — кому-то показались огненные вспышки, кто-то видел огоньки.

Мне всё равно, сойдет огонь или нет

Пока я была далеко от этого места и от этого события, думать так было легко и естественно. Но здесь, в нескольких метрах от, за несколько минут до…

Вдруг мелькнула мысль — а что если из-за одной меня, неверующей, безразличной, огонь в этот раз не сойдет? И что я тогда буду думать — если он НЕ сойдет?

Да, на мою веру это не повлияет, но зачем тогда приходить в этот великолепный Божий дом, где Господь творит чудеса, и при этом не испытывать потребности в чуде? Ступай, что ли, отсюда, не порти людям праздник…

Стало как-то даже стыдно, из сердца виновато полились слова: «Верую, Боже, помоги моему неверию». Помоги моему неверию не потому, что мне нужно чудо, а потому, что свинство это — превозноситься над тем, что Ты творишь для радости и ликования верующих в Тебя. Раз посылаешь Ты Благодатный огонь, значит, на то воля Твоя, и негодное это дело — нос воротить…

Теперь я боялась, что всё пропущу

Что мелькнет огонек, и Патриарх просто вынесет из Кувуклии зажженные свечи. Что чудо Благодатного огня окажется больше символом, чем действительно проявлением силы Божьей.

…Два часа дня, даже чуть больше. Иерусалимский Первосвятитель вошел и затворился в Гробе Господнем, сейчас всё совершится.

«Ты помнишь, Господи? — Верую…»

Это было не похоже ни на что…

Огонь вдруг появился отовсюду.

Он лился потоками, стекал волнами с купола Кувуклии, вспыхивал, сверкал молниями. Как салют, разлетался над нашими головами тысячами искорок. Заревом пожара освещал все вокруг: в храме раздавался оглушительный треск, перемешивающийся с восторженными возгласами предстоящих людей. Здание Гробницы сверху до низу полыхало светом.

Я вглядывалась в это сверкание, пытаясь представить, могло ли происходящее быть более неимоверным и величественным.

Да уж, Господь мой умеет творить чудеса…

За несколько мгновений огонь распространился между верующими

Его передавали друг-другу, не скрывая восторга и радости. Многие проводили пламенем по лицу, касались его руками. Я не рискнула: по вере своей могла ведь и ожоги получить.

Теперь нам предстояло со всех ног нестись к автобусу, чтобы вовремя выехать и не опоздать на самолет. Радостная толпа с горящими факелами и пучками свечей хлынула из храма на улицу. Древний город уже гремел — по узким улочкам шел парад скаутов с барабанами, волынками, трубами. Жаль было покидать праздник — где еще можно встретить такое искренне бушующее ликование и благодарение Бога за дивные дела Его…

Автобус. Аэропорт. Вылет в Киев

Начинается отрезок времени, который всё дальше и дальше будет отдалять меня от события, произошедшего в эту Великую субботу в Иерусалимском храме Гроба Господня. Но пока свежи в памяти все картинки-образы.

…Кувуклия, огненные струи волнами стекают по ней, а в потоке тепла от пламени, дуновением горячего ветра на лице сердцем слышу обращенные именно ко мне слова: «Только веруй…»

Автор выражает признательность Синодальному информационно-просветительскому отделу Украинской Православной Церкви — за возможность принять участие в поездке, Отделу внешних церковных связей Украинской Православной Церкви — за высокий уровень организации пребывания на Святой Земле, и отдельно — директору Духовно-просветительского центра УПЦ.